Истина – она, конечно, одна относительно некоторого явления или объекта реальности. Она, простите, подобна беременности – либо она есть, либо ее нет, и подобно последней не может быть, скажем, научной или не научной и т.п., если на это смотреть с позиции корректности использования нашего языка. Но понимание и трактовка истины могут быть самыми разными. Об этом, в частности, говорит и статистика Яндекса относительно показов в месяц по запросам понимания истины:
философское понимание истины 166
классическое понимание истины 101
научное понимание истины 80
и т.д.
Теория относительности (ТО) Альберта Эйнштейна – это какой-то бесподобный феномен прошлого и нынешнего веков. Исходя из этого соображения, я просмотрел десятки книг и статей по данной теме, а где-то задерживался и по несколько часов, пытаясь достигнуть понимания истины по части этого феномена. В основном я останавливался на философских моментах теории, потому что именно в них источник недоразумений относительно интерпретации ТО.
Почему я остановился на книге Чудинова Э. "Природа научной истины" (Политиздат, 1977 г.)? Ну, умный человек написал умную книгу. Истинных его взглядов я не знаю, но зато можно проследить какими, уже накатанными, аргументами пользуются защитники ТО. Заодно и другие полезные сведения можно уяснить. Кое-где я немного подкорректировал исходный текст, но лишь в целях облегчения его чтения. Итак, ближе к тексту книги.
Если мы отвлечемся от всех побочных значений термина «истина», которые привносятся повседневным языком, мы все же не освободимся полностью от его многозначности. Обращаясь к гносеологии (теории познания), мы обнаруживаем большое число различных трактовок и понимания предмета истины. Приведем некоторые из них.
«Истина — это соответствие знаний действительности».
«Истина — это свойство самосогласованности (внутренней непротиворечивости) знаний».
«Истина—это практическая полезность знания, его эффективность».
«Истина—это соглашение о том, что считать истиной».
«Истина — это опытная подтверждаемость сделанного утверждения».
Приверженцы вышеприведенных определений стремятся доказать друг другу, что именно их понимание и трактовка истины являются единственно правильными. На первый взгляд это может показаться весьма странным. Сторонник семантической (смысловой) философии, который, кстати, имеет свою собственную трактовку истины, скажет, что такой спор лишен смысла. По его мнению, вопрос о том, что следует понимать под истиной, носит конвенциональный (согласительный) характер. Он эквивалентен вопросу о том, какое значение следует приписывать термину «истина», который решается на основе семантической конвенции (смысловой договоренности).
Точка зрения семантического философа, конечно, несостоятельна. Споры, которые ведутся между философами вокруг понимания истины, носят не терминологический, а мировоззренческий характер.
Вот то-то и оно, добавлю я, что каждый видит бренный мир через призму собственного внутреннего мира. В силу генетической предрасположенности и прочих факторов доводы, убедительные для одного индивидуума, совершенно не представляются такими для другого. Кроме того, уже устоявшиеся взгляды (тот же внутренний мир или мировоззрение) – это изрядная часть структуры личности человека. И мало кто согласиться изменить свою личность под напором даже самых убедительных аргументов в части понимания истины или ее трактовки. Так что единственная истина в данном случае и в моем понимании заключается в том, что у каждого своя правда, в том числе и относительно того, что следует понимать под истиной и как надлежит ее трактовать. Поэтому, в большинстве случаев самым бесполезным занятием будет попытка убедить сторонника некоторой умопомрачительной трактовки ТО в том, что он в чем-то не прав. Если у него не хватит собственных контраргументов, то он воспользуется одним из заготовленных впрок доводов, изобретенных сторонниками ТО. О таких доводах рассказывает Энгельс Чудинов.
Э. Чудинов говорит о том, что в настоящее время никто не сомневается в том, что ньютоновская физика в первом приближении правильно описывает физические процессы макромира. С другой стороны, современные физические теории, обладающие исключительной внутренней стройностью и глубиной и большей общностью, чем классическая механика, иногда подвергаются сомнениям. В значительной мере это связано с тем, что они не имеют достаточного эмпирического обоснования и обширных технических приложений. В этом отношении показателен пример общей теории относительности. Общая теория относительности более точна, чем ньютоновская теория тяготения. Во всяком случае, так считает Э. Чудинов. Она учитывает и объясняет такие эффекты, которые выпадают из поля зрения ньютоновской теории. Однако она все же уступает ньютоновской теории — именно в том, что не имеет прямых воплощений в технике. Этим объясняется, в частности, то, что, в отличие от ньютоновской теории, общая теория относительности сталкивается со многими конкурентами.
Я этот фрагмент понимаю так, что его автор, имея свое понимание истины и истинности ТО, не является железобетонным сторонником теории относительности. Но, тем не менее, далее он переходит на стандартные рельсы аргументации сторонников ТО. Вернее, он излагает их аргументы, не подчеркивая своего истинного понимания теории. Автор говорит о том, что идеалистические интерпретации роли наблюдателя в специальной теории относительности сводятся к утверждению, что относительность пространства и времени лишена объективного характера и зависит от познающего субъекта. Мы выделим три разновидности таких интерпретаций. Коротко их суть раскрывают следующие три тезиса:
относительность пространства и времени есть относительность не к объективным условиям, а к наблюдателю;
релятивистские эффекты не объективны, но зависят не просто от наблюдателя, а от осуществляемых им измерительных процедур, которые и являются источником этих эффектов;
релятивистские эффекты представляют собой результат конвенций (соглашений), которые обусловлены не объективными, а субъективными факторами.
Все эти интерпретации роли наблюдателя ведут к отрицанию объективной истинности утверждений специальной теории относительности. Рассмотрим каждую из этих версий понимания истины в отдельности.
Сторонники первой идеалистической трактовки версии, касающейся понимания специальной теории относительности (СТО) считают, что за эффекты релятивистской кинематики ответствен наблюдатель.
Согласно СТО, релятивистские кинематические эффекты обратимы. Допустим, что система отсчета К покоится, К1 движется относительно К равномерно и прямолинейно, а измерение проводится из системы К. В таком случае правомерен вывод, что длина стержней, неподвижных в К1, меньше длины таких же стержней в К, а часы в К1 идут медленнее, чем часы в К. Однако все инерциальные системы равноправны. В силу этого мы можем считать покоящейся систему К1, а движущейся — систему К. Проводя измерения стержней и часов, расположенных в К, из системы К1, мы обнаружим, что длины стержней сокращаются, а ход часов замедляется относительно системы К1. Таково понимание истины в СТО. Спрашивается, где же происходит "истинное" изменение пространственных и временных характеристик? При таком понимании и трактовке истины в теории относительности этот вопрос не имеет смысла. Вследствие этого создается впечатление, что релятивистские кинематические эффекты нереальны.
Однако, согласно собственному пониманию истины сторонниками СТО, обратимость релятивистских кинематических эффектов нельзя расценивать как свидетельство их нереальности. Аналогичная, с точки зрения воителей СТО, ситуация наблюдается не только в релятивистской физике. Она возникает, в частности, в связи с такими "объектами", как точки. Не имеет смысла говорить о координате какой-либо точки (или события) без указания системы координат. При этом в одной системе точка имеет одни координаты, а в другой — иные. Вопрос о том, какие координаты точки следует считать "истинными" — первые или вторые, — бессмыслен. И первые, и вторые одинаково реальны. То же самое с точки зрения теории относительности можно сказать о длинах стержней и ходе часов в различных системах отсчета.
К подобного рода "аргументам" прибегает и сам великий Эйнштейн. Но на самом деле это не аргумент, а подтасовка, она же апория и софизм. Не может быть отдельного правильного понимания истины для одного наблюдателя и иного, но тоже истинного понимания у другого наблюдателя. Координатную систему мы действительно выбираем и в ней определяем точку, если она зачем-то нам нужна. Но длину стержней мы ведь не выбираем. И если эта длина для первого наблюдателя меньше, чем для второго, и, вместе с тем, для второго наблюдателя тоже меньше, чем для первого, то здесь явная ерунда в самой интерпретации таких наблюдений, т.е. в понимании сути истины применительно к ТО. Со временем – фокусы понимания и трактовки истины аналогичны. Вы может быть не поверите, но Эйнштейн в своей аргументации заходит гораздо дальше, чем Чудинов. Он утверждает, что описанные взаимоисключающие случаи на самом деле верны без всяких там оговорок. Просто, по Эйнштейну, мир является не таким, каким мы его видим. Этот религиозный по своей форме тезис нельзя ни опровергнуть, ни доказать. Вот только тезис ТО о постоянстве скорости света тогда тоже нельзя ни опровергнуть ни доказать, потому что он относится к иному миру. Правда, вопрос понимания истины для самого Эйнштейна видимо был не актуален. Во всяком случае, постулаты и подходы в его СТО и общей теории относительности не совпадают.
Однако продолжим наши усилия в понимании истины, следуя изложению Чудинова версий понимания ТО:
Вторую идеалистическую версию специальной теории относительности развивает операционализм. Физические величины, согласно операционализму, не имеют объективного смысла вне процедуры измерения. Если мы примем операционализм, то нам придется признать, что специальная теория относительности описывает вовсе не физический мир, а всего лишь измерительные операции, показания приборов и, в конечном счете, наши ощущения. Она в таком случае вообще не является физической теорией, а представляет собой отрасль психологии, интерпретированную к тому же в духе идеализма. С точки зрения материалистического понимания истины, которая противоположна точке зрения операционализма, измерения не создают релятивистских эффектов, а лишь выявляют их. Они служат средством не конструирования, а познания свойств объективного мира.
Круто, однако, завернул Чудинов. Но мнения "материалистов", которых имеет в виду Чудинов, это мнения, сторонников диалектического материализма. В данном вопросе понимания истины, они ударились в идеализм, признавая вместе со сторонниками СТО, что истина, как и реальность, может быть не одна. Однако любые утверждения в физике, в том числе в ТО, должны подтверждаться процедурой измерения. Фокус здесь в организации процедур и интерпретации результатов измерений. Великий Эйнштейн подобрал их так, чтобы они удовлетворяли самым невообразимым интерпретациям ТО относительно того, что мир какой-то совсем не такой, каким мы его склонны видеть. Соответственно и истина и реальность не такие, какими склонны понимать их мы. Но процедуры измерений, выполненные в соответствии с методикой ТО, не выявляют, как утверждают "материалисты" и сторонники СТО, а лишь, в силу тавтологичности методики и интерпретации, "подтверждают" то, что уже есть в исходных утверждениях интерпретации ТО. В данном случае, "материалистическая точка зрения" гораздо больше извращена в сторону махрового идеализма, чем отвергаемый ею операционализм. Мне, право, неприятно об этом говорить, потому что себя я считаю материалистом.
Далее глубокоуважаемый Чудинов говорит о том, что третий вариант идеалистических интерпретаций специальной теории относительности основан на преувеличении конвенционального момента в построении этой теории.
Действительно, для конвенционалистов и понимание истины есть лишь вопрос соглашения.
С точки зрения Эйнштейна, продолжает Чудинов относительность пространства и времени проистекает из относительности одновременности. Понятие одновременности является центральным в теории относительности. И т.д.
Я, право же, уже устал комментировать. Речь идет о том, что одновременность одновременных в нашем понимании событий надо понимать так, как предлагает понимать эту "истину" Эйнштейн. В силу такого понимания, события могут быть одновременными и не одновременными разом, если, конечно, мы соглашаемся с позицией Эйнштейна в СТО. А если соглашаемся, то это и есть конвенционализм без всякого "преувеличения конвенционального момента", потому что без этого соглашения от эйнштейновской интерпретации специальной теории относительности останется почти что ничего. Фокус эйнштейновской философической интерпретации право же не сложен, но почему-то живуч. Наблюдатель через посредство светового сигнала получает сообщения о двух разнесенных в пространстве событиях. Поскольку световой сигнал имеет конечную скорость, то сообщения могут поступить одновременно для одного наблюдателя и не одновременно для другого. В обычной жизни мы считаем одновременным то, что увидели как одновременное, хотя на самом деле мы получили одновременно световые сигналы о событиях. При этом, по здравому смыслу, мы все же понимаем, что одновременные события и сообщения об этих событиях это не одно и тоже. Одновременность, как и реальность и как истина, может быть лишь одна. В этом отношении понимание истины и одновременности подобны. Великий Эйнштейн предлагает исключить из нашего интеллекта такой его природный механизм, как наш здравый смысл, и считать, что событие и сообщение о событии нечто неразличимое – одно и то же. Ну не такой он, этот мир, каким мы его представляем, а некий другой. И в этом ракурсе понимания и толкования истины, одновременные события могут быть разом с этим не одновременны. Впрочем, сам Эйнштейн, в своих поздних высказываниях отводивших СТО довольно скромную роль, возможно так и не считает...