Конечно, цитировать Сталина сейчас более чем не модно. Едва ли не каждый очередной, высказывающийся в интернете по поводу Сталина, видит себя в интеллектуальном плане на голову выше бывшего руководителя государства. Но я вспомнил слова, которые слышал в детстве от отца: "Какой глубокий труд Сталина, каждый раз, когда его перечитываю, нахожу новое" – это по поводу работы Сталина о языкознании. Вспомнил эти слова и решил поискать эту работу в сети интернета.
Итак, И.В. Сталин. МАРКСИЗМ И ВОПРОСЫ ЯЗЫКОЗНАНИЯ. Правда. - М., 1950, 20 июня. Читаю и нахожу фрагменты, делающие для меня более понятной и нашу современность:
"Ко мне обратилась группа товарищей из молодежи с предложением высказать свое мнение в печати по вопросам языкознания, особенно в части, касающейся марксизма в языкознании. Я не языковед и, конечно, не могу полностью удовлетворить товарищей. Что касается марксизма в языкознании, как и в других общественных науках, то к этому я имею прямое отношение. Поэтому я согласился дать ответ на ряд вопросов, поставленных товарищами.
Вопрос. Верно ли, что язык был всегда и остается классовым, что общего и единого для общества неклассового, общенародного языка не существует?
Ответ. Нет, неверно.
История говорит, что национальные языки являются не классовыми, а общенародными языками, общими для членов наций и едиными для нации.
Выше говорилось, что язык как средство общения людей в обществе одинаково обслуживает все классы общества и проявляет в этом отношении своего рода безразличие, к классам. Но люди, отдельные социальные группы, классы далеко не безразличны к языку, Они стараются использовать язык в своих интересах, навязать ему свой особый лексикон, свои особые термины, свои особые выражения. Особенно отличаются в этом отношении верхушечные слои имущих классов, оторвавшиеся от народа и ненавидящие его: дворянская аристократия, верхние слои буржуазии".
Как-то, для меня, последний абзац сильно напоминает языковую ситуацию применительно к теории относительности Эйнштейна. Навязываются высшими эшелонами науки, у нас и за рубежом, противоестественные языковые штампы под понятия несуществующих "искривляющегося пространства", "замедляющегося времени", "замкнутой бесконечности" и прочего, что подчеркивает исключительность корифеев и что гражданам более низкого сорта предлагается безоговорочно проглотить. Да: "Ничто не ново под Луной".
Читаю дальше:
"Язык есть средство, орудие, при помощи которого люди общаются друг с другом, обмениваются мыслями и добиваются взаимного понимания. Будучи непосредственно связан с мышлением, язык регистрирует и закрепляет в словах и в соединении слов в предложениях результаты работы мышления, успехи познавательной работы человека и, таким образом, делает возможным обмен мыслями в человеческом обществе. Следовательно, без языка, понятного для общества и общего для его членов, общество прекращает производство, распадается и перестает существовать как общество. В этом смысле язык, будучи орудием общения, является вместе с тем орудием борьбы и развития общества.
Отличительная черта грамматики состоит в том, что она дает правила об изменении слов, имея в виду не конкретные слова, а вообще слова без какой-либо конкретности, она дает правила для составления предложений. В этом отношении грамматика напоминает геометрию, которая дает свои законы, абстрагируясь от конкретных предметов, рассматривая предметы как тела, лишенные конкретности, и определяя отношения между ними не как конкретные отношения таких- то конкретных предметов, а как отношения тел вообще, лишенные всякой конкретности".
Этот фрагмент я привел с очень большими сокращениями, но, по-моему, он и в таком виде в достаточной мере демонстрирует отчетливость и неординарность мысли Сталина. Кто-то из умных в интернете охарактеризовал эту работу Сталина как бред беременной медузы. Ну что ж, каждый придурок имеет право на собственное уважаемое мнение.
Далее я привожу весьма актуальный, с моей точки зрения, фрагмент:
"Вопрос. Правильно ли поступила "Правда", открыв свободную дискуссию по вопросам языкознания?
Ответ. Правильно поступила.
В каком направлении будут решены вопросы языкознания, - это станет ясно в конце дискуссии. Но уже теперь можно сказать, что дискуссия принесла большую пользу.
Дискуссия выяснила прежде всего, что в органах языкознания как в центре, так и в республиках господствовал режим, не свойственный науке и людям науки. Малейшая критика положения дел в советском языкознании, даже самые робкие попытки критики так называемого "нового учения" в языкознании преследовались и пресекались со стороны руководящих кругов языкознания. За критическое отношение к наследству Н. Я. Марра, за малейшее неодобрение учения Н. Я. Марра снимались с должностей или снижались по должности ценные работники и исследователи в области языкознания. Деятели языкознания выдвигались на ответственные должности не по деловому признаку, а по признаку безоговорочного признания учения Н. Я. Марра.
Общепризнано, что никакая наука не может развиваться и преуспевать без борьбы мнений, без свободы критики. Но это общепризнанное правило игнорировалось и попиралось самым бесцеремонным образом. Создалась замкнутая группа непогрешимых руководителей, которая, обезопасив себя от всякой возможной критики, стала самовольничать и бесчинствовать.
Один из примеров: так называемый "Бакинский курс" (лекции Н. Я. Марра, читанные в Баку), забракованный и запрещенный к переизданию самим автором, был, однако, по распоряжению касты руководителей (товарищ Мещанинов называет их "учениками" Н. Я. Марра) переиздан и включен в число рекомендуемых студентам пособий без всяких оговорок. Это значит, что студентов обманули, выдав им забракованный "Курс" за полноценное пособие. Если бы я не был убежден в честности товарища Мещанинова и других деятелей языкознания, я бы сказал, что подобное поведение равносильно вредительству.
Как могло это случиться? А случилось это потому, что аракчеевский режим, созданный в языкознании, культивирует безответственность и поощряет такие бесчинства.
Дискуссия оказалась весьма полезной прежде всего потому, что она выставила на свет божий этот аракчеевский режим и разбила его вдребезги".
Апологеты теории относительности и более современного изобретения – теории струн – присвоили себе право вершить суд над несогласными: "За критическое отношение... за малейшее неодобрение учения снимались с должностей или снижались по должности ценные работники и исследователи". Это при том, что "никакая наука не может развиваться и преуспевать без борьбы мнений, без свободы критики". "Но это общепризнанное правило игнорировалось и попиралось самым бесцеремонным образом. Создалась замкнутая группа непогрешимых руководителей, которая, обезопасив себя от всякой возможной критики, стала самовольничать и бесчинствовать".
После чтения таких фрагментов, сведения о бесчинствах ученой братии, которые есть не только в интернете, уже не кажутся мне столь же неправдоподобными, как казались до сих пор. Такие впечатления возникают после ознакомления с материалами о языке и языкознания в сталинскую эпоху.