Психология чуда и причины стремления человека к чудесам – это тема, с помощью которой я пытаюсь как-то объяснить чрезмерное количество мистификаций в создании и преподнесении современных физических теорий.
Теория относительности в разных популярных вариантах изложения, квантовая механика в копенгагенской интерпретации, еще более крутая вещь – современная теория струн и супер струн. Плюс сеансы массового гипноза Кашпировского и Чумака, шоу "Битва экстрасенсов" и т.д. Я задался таким вопросом – в чем психологические корни и причины живучести стремления к чудесам. По этой теме я отыскал несколько источников, среди которых информация, которую нашел в http://www.humanism.ru/thinking9.htm и в книге Ли Смолина "Неприятности с физикой: взлет теории струн, упадок науки и что за этим следует". Ну и плюс к этому собственные соображения и т.д.
Итак о тяге к чудесам и об источниках чудес в науке. Дело в том, что такого рода стремления, как правило, мотивируются жаждой, потребностью в необычном и экзотическом, стремлением к чуду, тайне, загадочному, сенсационному и т.п. Эта мотивация может быть настолько сильной, что способна существенным образом деформировать наши способности и орудия познания, особенно чувственно-эмоциональный его спектр.
Иллюзии, галлюцинации, чрезмерные ожидания, экзальтированность, сбои в ощущениях и восприятии, домысливание и т.п. являются частыми спутниками заявлений о разного рода паранормальных чудесах. Один из мощных стимуляторов подобных заявлений скрывается в элементарной жажде наживы, успеха, известности и славы. В условиях рынка практически любая потребность людей обретает меновую стоимость и становится источником обогащения и эксплуатации. Следствием паронормальных шоу типа "Битва экстрасенсов" стало создание своеобразных центров экстрасенсорной помощи, которые, судя по отзывам, заняты в гораздо большей мере быстрым и эффективным отъемом денежных средств у доверчивых сограждан, чем реальным оказанием услуг.
Часто сомнительность утверждений о паранормальном, включая и созданные наукой "чудеса", пытаются прикрыть требованием догматической веры, в которой никакие обычные научные и рациональные подходы просто неуместны. Так порождаются постановления ВКП(б) и АН СССР о запрете критики ТО. Так порождается и насаждается масса иллюзий и заблуждений. Сложность ситуации состоит и в том, что при желании некоторые из верящих в чудеса могли бы, если бы захотели этого, отделить действительность от иллюзий, обмана и сомнительного, однако, в силу причин психологического характера, они не склонны это делать, находя свое состояние, образ мысли и отношения к чудесному вполне их удовлетворяющими, ценными, приятными и т.п.
На другом полюсе страсти ученых – создателей чудес, ради красоты и общности своих творений готовых пожертвовать и истиной, и самой реальностью в той мере, в какой готовы им это простить научная общественность и обыватель. Эйнштейн здесь не был единственным в своем роде. И в его время создавались, и ныне создаются теории с научными чудесами "покруче", чем у Эйнштейна, но Эйнштейн был среди них наиболее удачлив.
Результаты эйнштейновских "прозрений" и чудес проявились во второй четверти позапрошлого века. К 1930 мир имел его общую теорию относительности (ОТО), которая сделала сногсшибательное утверждение, что геометрия пространства не фиксирована, а развивается во времени. К 1930 земляне уже были озадачены и впечатлены знаниями из области научных чудес, что вселенная содержит гигантские количества галактик, подобных нашей собственной, и что они удаляются прочь друг от друга в расширяющейся вселенной.
Альберт Эйнштейн был, определенно, самым заметным физиком двадцатого столетия. Его величайшей работой, возможно, было его открытие общей теории относительности (ОТО), которая является одной из наиболее поразительных теорий пространства, времени, движения и гравитации, где гравитация и движение чудесным образом связаны друг с другом и с геометрией пространства и времени. Эта идея по мнению его сторонников и апологетов теории завершила – ни много, ни мало – сотни лет раздумий о природе пространства и времени, которые до нее рассматривались как фиксированные и абсолютные. Будучи вечными и неизменными, они обеспечивали фон, который мы использовали для определения таких понятий как положение и энергия.
Мы не привыкли размышлять о пространстве как о сущности со своими собственными свойствами, подобными материи, но они определенно есть в ТО. Следствием теории электромагнетизма Максвелла было то, что световые лучи двигаются по прямым линиям. Таким образом, она давала повод к использованию световых лучей для отслеживания геометрии пространства. Но, если мы принимаем эту идею, мы немедленно видим, что эйнштейновская теория имеет великие эзотерические следствия в области научных чудес. В виде искривления пространства, а не световых лучей, гравитационным полем, которое, в свою очередь, отвечает присутствию материи. Отсюда выводится впечатляющее заключение, что присутствие материи влияет на геометрию пространства. Древняя заповедь о недопустимости умножения сущностей оказалась здесь побоку, уступив место научным чудесам.
В евклидовой геометрии, если две прямые линии изначально параллельны, они никогда не встретятся. Но два световых луча, которые изначально были параллельны, могут встретиться в реальном мире, поскольку, если они проходят по обе стороны от звезды, они будут отклоняться по направлению друг к другу. Так что евклидова геометрия не верна для реального мира. Во всяком случае, есть апологеты, которые об этом говорят. Более того, геометрия постоянно меняется, поскольку материя постоянно движется. Геометрия чудесного пространства не подобна бесконечной плоскости. Она подобна поверхности океана – невероятно динамичной, с большими волнами и мелкой рябью на ней.
Эйнштейновское объединение гравитационного поля с геометрией пространства-времени сигнализировало планете о глубочайшей трансформации того, как можно постигать природу и сей бренный мир через описание научных чудес. До Эйнштейна пространство и время мыслились как имеющие свойства, которые были навечно фиксированы: А геометрия пространства была, есть и всегда будет такой, как ее описывал Евклид. Время движется независимо ни от чего. Вещи двигаются в пространстве и изменяются во времени, но сами пространство и время никогда не видоизменяются.
Для Ньютона пространство и время составляли своего рода абсолютный фон. Они обеспечивали фиксированную сцену, на которой разыгрывалась великая драма событий. Геометрия пространства и времени была нужна, чтобы придать смысл вещам, которые изменяются, таким как положения и движения частиц. Но сами они никогда не менялись. Мы имеем название для теорий, которые зависят от такого фиксированного, абсолютного каркаса: мы называем их зависимыми от фона теориями. Такое понимание пространства и времени было не связано с какими-либо научными чудесами.
ОТО Эйнштейна совершенно иная. Здесь нет фиксированного фона, но есть возможность для выбора постулатов и других исходных положений теории из области научных чудес. Геометрия пространства и времени меняется и эволюционирует, как и все прочее в природе. Разные геометрии пространства-времени описывают истории различных вселенных. И вот, мы больше не имеем полей, двигающихся в фиксированной фоновой геометрии. Мы имеем сгустки полей, которые все взаимодействуют друг с другом, влияют друг на друга через формы взаимодействия, одно из которых является геометрией пространства-времени. Мы называем такую теорию независимой от фона теорией.
Но ОТО была только стартом чудес. Даже перед тем, как Эйнштейн опубликовал окончательную версию теории, он и другие формулировали новые виды единых теорий. В целом они имели типовую идею: если гравитационная сила может пониматься как проявление геометрии пространства, то почему бы это изобретение мысли не могло бы быть верным и для электромагнетизма? В 1915 Эйнштейн написал Дэвиду Гильберту, вероятно, величайшему из живших тогда математиков: "Я часто мучил свой разум, чтобы перебросить мост через пропасть между гравитацией и электромагнетизмом."
Но потребовалось время до 1918, чтобы появилась по-настоящему хорошая идея об этой особой унификации. Эта теория, придуманная математиком Германом Вейлем, содержала красивую математическую идею, которой, по замыслу, предстояло стать ядром стандартной модели физики частиц. Однако эта впечатляющая теория из области научных чудес потерпела неудачу, поскольку в исходной версии Вейля она давала большие следствия, которые не согласовывались с экспериментом. Одно заключалось в том, что длина объекта должна зависеть от пути его получения. Если вы берете два метровых бревна, разделяете их, а затем сводите их назад вместе и сравниваете, они должны будут в общем случае иметь разную длину. Это намного покруче, чем СТО, которая содержит лишь положение о том, что метровые бревна могут на самом деле стать разными по длине, но только когда они двигаются друг относительно друга, а не когда они сравниваются в покое.
Эйнштейн почему-то не поверил в столь чудесную теорию Вейля, но он восхищался ей, написав Вейлю: "За исключением [отсутствия] согласия с реальностью это в любом случае великолепное интеллектуальное свершение." Ответ Вейля показывает чудотворную силу математической красоты: "Отклонение Вами теории тяжело для меня, ... Но мой собственный разум все еще сохраняет веру в нее."
Разум ученого способен не видеть реальность и творить свой собственный и более прекрасный мир, мир научных чудес. Конфликт между теми, кто попался на очарование чудесами красивой теории, и более трезвыми умами, настаивающими на связи с реальностью, является историей, которую мы снова и снова будем видеть в более поздних попытках унификации природы. На этом пути нет простых и однозначных решений; теория может быть фантастически красивой, плодотворной для развития науки и, в то же время, полностью неправильной.
Аналогичным образом, и первая попытка унификации Вейля провалилась. Но он придумал современную концепцию объединения, которая в конце концов привела к переполненной научными чудесами теории струн. Теории, что создает свой новый мир взамен не слишком удачного земного. Вейль был первым, но далеко не последним, кто заявил: "Я достаточно нахален, чтобы верить, что целые физические явления могут быть выведены из единственного универсального мирового закона величайшей математической простоты."
Так что мы живем в поразительном мире, где экстрасенсы и физики творят свои чудеса. Страсти познания последних порой гораздо превышают желание считаться с такой досадной неувязкой, как реальность природы, которая не всегда имеет склонность подстраиваться под гениальные прозрения и пожелания создателей чудес. Но они нам оставляют шанс или хотя бы веру, что достижения ученых приведут нас к новым чудесам.
Смежные темы: